просто рыба
Две серебряных рыбы - отродие Парацельса,
Заряжены в ручку и в ствол, тяжел парабеллум,
Бьют насмерть сквозь зеркало; сколько ни целься -
Возвращаясь, разносят вдребезги розу, прикинувшись мелом.
Одна ныряет в волосы, словно в сухой омут,
Во влажном небе покачивается другая,
Как педали велосипеда стонут -
Ныряя, взлетая.
Одна - женщина с катастрофой внутри, равной
Парусу-взрыву, убившему сфинкса,
Вторая - дева с катастрофой и рваной раной
Паруса-взрыва - луны в спицах.
Одна трепещет на дне моей лодки,
Другая гуляет на черном небе,
И той, что гуляет средь звезд на небе,
Кажется, что и я с ней - на дне лодки.
Они как ампулы с красной и черной кровью,
Кружатся вдоль по нимбу, когда засыпая,
Слышу - тихо, как пчелы поют, притворяясь бровью
Правой одна и чужой - другая.
Одна бьет в гортани, рождает красные звуки,
Другая пробивает лед закрытого глаза,
И ныряет в черепе моем под крестом где-то в Калуге
Лет через двадцать, словно синяя ваза.
Колумб всегда казался каравеллообразным болидом.
С рыбами в крови стрелять, помимо бутылок
Опасно - обогнув землю обратным видом,
Пуля вернется в родной затылок.
Их чешуя осыпается в скошенных на луну белках.
Они - то, что остается от тебя, когда ничего не
Осталось, кроме
Волчьего воя, гуляющего в перламутровых облаках
И двух серебряных рыб на красном фоне.
Андрей Тавров
Заряжены в ручку и в ствол, тяжел парабеллум,
Бьют насмерть сквозь зеркало; сколько ни целься -
Возвращаясь, разносят вдребезги розу, прикинувшись мелом.
Одна ныряет в волосы, словно в сухой омут,
Во влажном небе покачивается другая,
Как педали велосипеда стонут -
Ныряя, взлетая.
Одна - женщина с катастрофой внутри, равной
Парусу-взрыву, убившему сфинкса,
Вторая - дева с катастрофой и рваной раной
Паруса-взрыва - луны в спицах.
Одна трепещет на дне моей лодки,
Другая гуляет на черном небе,
И той, что гуляет средь звезд на небе,
Кажется, что и я с ней - на дне лодки.
Они как ампулы с красной и черной кровью,
Кружатся вдоль по нимбу, когда засыпая,
Слышу - тихо, как пчелы поют, притворяясь бровью
Правой одна и чужой - другая.
Одна бьет в гортани, рождает красные звуки,
Другая пробивает лед закрытого глаза,
И ныряет в черепе моем под крестом где-то в Калуге
Лет через двадцать, словно синяя ваза.
Колумб всегда казался каравеллообразным болидом.
С рыбами в крови стрелять, помимо бутылок
Опасно - обогнув землю обратным видом,
Пуля вернется в родной затылок.
Их чешуя осыпается в скошенных на луну белках.
Они - то, что остается от тебя, когда ничего не
Осталось, кроме
Волчьего воя, гуляющего в перламутровых облаках
И двух серебряных рыб на красном фоне.
Андрей Тавров