просто рыба
так о чем она думает, моя рыба? разумеется, я не требую, чтобы она размышляла, предавалась рациональной деятельности, выстраивала силлогизмы и опровергала софизмы, конечно же нет, но неужели моя рыба никогда не смотрит, что происходит по другую сторону толстого стекла, отделяющего ее от мира людей? по всеобщему мнению, ответ негативный: нет, моя рыба не думает, ее интеллектуальная деятельность ничтожна. я нахожу это жестоким. с рыбами невозможно установить человеческие отношения. хотя рассказывают же о них анекдоты рыбаки. но эти люди редко встречаются в моем Родимом Городе; а их анекдоты словно придуманы как раз для меня: легенды и плод воожабрения. вне своего акариума рыбье смущество имеет каку-то жизнь. его смуществованию можно придать какой-то смысл: оно плывет по реке вврех и вниз (у чужеземцев я видел мало рек), проплывает меж водорослей, прижатых течением ко дну, подстерегает свою жертву, попадается на наживку. да, насчет речной рыбы понять еще можно. но как насчет рыбы морской? Сардины? Селедки? Трески? Сардина - это ведь полное отупение! недавно, попав по ошибке в один из кинематографов Чужеземного Города, я увидел сардин. плашмя, друг на дружке, неисчислимые в компактной моепродуктовой массе, они плебейски терлись чешуей. но ведь сардина - это живое субщество! а треска?! а селедка?! у меня на глазах наворачиаются слезы. папа! мама! как жестока жизнь рыбы в косяке! стоит только вдуматься, и кажется, что сейчас расколется голова. мы рождаемся миллионным хором, затем, всем вместе нам, сестрам-селедкам, предстои пересечь неизмеримы Океан, прижимаясь плавником к плавнику и рускуя попасть в сети. вот она, наша селедочная жизнь. а особь, что находится в середине косяка? миллионы сородичей окружают ее со всех сторон, и вот, в один прекрасный день - хотя ей не ведом ни день, ни ночь, - и вот однажды она, серединная селедка, чувствует головокружение. да, головокружение. какая участь ее ожидает? о, какое мрачное сгуществование! папа! мама! как жестока жизнь рыбы в косяке!