Храни нас, Господи, лютый холод,
неверный путь и случайный выстрел,
на Рождество гололед и долог
вечер с молитвою атеиста.
Храни нас, Господи, глупость бабья,
трюмо разбитое, воздух дикий,
пустые хлопоты, разнотравье,
где каждый стебель - Иван Великий.
Храни нас, Господи, сучий потрох,
кривая речь, прокуроры в синем,
дурные новости, мокрый порох,
рука философа в керосине.
Храни нас, Господи, бинт и марля,
горелка, рыба на радиоле,
похмелье чуткое, песнь комарья,
с иконы краденой Божья Воля.
В монастырях суета и рабство,
и в лагерях ненамного круче.
Если святым уготовят Царство,
это конечно же, здесь, на круче.
Это, конечно же, за перелеском,
за тем мичуринским хилым садом,
где только облак, сойдя с нарезки,
стремглав обрушится водопадом.
И через выгибы и распутства,
через кровищу и сок морковный
вдруг проступают следы искусства
и свет неявный нерукотворный...
Юрий Арабов